Сергей Глазьев. ТРЕТЬЯ ВОЛНА РАЗРУШЕНИЯ ВЫСОКОТЕХНОЛОГИЧНОГО ЯДРА РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ

— Сергей Юрьевич, сегодня всех волнует состояние нашей экономики. Недавно министр Алексей Улюкаев объяснил нам, что экономический спад в России составил 3,7 процента, а спад инвестиций — меньше, чем правительство ожидало. То есть ситуация сложная, но не критичная. Вы согласны с этой оценкой?

— Состояние экономики надо анализировать исходя из воспроизводственного процесса, что чуждо нашим монетаристам, они на экономику смотрят как на «черный ящик». А если посмотреть на воспроизводство, то мы увидим, что рукотворно созданный денежными властями кризис ударил прежде всего по машиностроительному ядру экономики, которое обеспечивает технологическое воспроизводство. Здесь падение исчисляется двузначными цифрами. В наукоемком секторе по многим отраслям спад производства — от 12 до 50 процентов. И надо понимать, что это уже третья волна разрушения высокотехнологичного ядра российской экономики, и последствия этой третьей волны разрушения могут быть катастрофическими в смысле окончательной утраты самостоятельного воспроизводства технологической базы. Она уже сейчас у нас на 60 процентов зависит от импорта. И если мы вследствие политики запредельно высоких процентных ставок, хаотических колебаний курса рубля, которые делают невозможными любые инвестиции, и сжатия бюджетной поддержки лишимся остатков научно-технического потенциала, то о каком-либо самостоятельном суверенном развитии нашей страны говорить не придется. Мы уже сейчас едва заметны в научно-технологическом пространстве, но пока еще имеем возможность восстановить научно-производственный потенциал в критически важных для воспроизводства экономики сферах, включая нефтегазовый сектор, сектор товаров народного потребления, агропромышленный комплекс. И тем самым сохранить возможности для самостоятельного развития.

К сожалению, наша технологическая деградация происходит на фоне колоссального технологического подъема как на Западе, так и на Востоке. Мир переходит семимильными шагами к новому технологическому укладу. Комплекс нано-, биоинженерных, информационно-коммуникационных технологий растет темпами 35 процентов в год. И хотя мы были лидерами еще 20 лет назад — мы первыми создали и светодиоды, и стволовые клетки, и нанофабрики, — сегодня мы отстали колоссально. Американцы уже производят 7 миллиардов светодиодов в год, а мы как были на уровне опытных разработок, нескольких тысяч опытных единиц, так и остались.

При такой макроэкономической политике наше технологическое отставание становится просто необратимым и катастрофическим. То, что творят наш Центробанк, минфин и минэкономики, идет вразрез с мировой практикой на современном этапе. Не знаю, какие у них в голове модели рыночного равновесия, но весь мир в течение последних 8 лет проводит денежно-промышленную политику, буквально накачивая экономику кредитными ресурсами в целях стимулирования инвестиционной и инновационной активности. Дело в том, что переход к новому технологическому укладу — это огромные инвестиционные риски. Частный бизнес самостоятельно этот переход осуществить не может. Если раньше государство помогало перейти в новый технологический уклад посредством гонки вооружений (милитаризации космоса в 70-е годы прошлого века или милитаризации Европы и Америки на предыдущем структурном переходе), то сейчас ввиду перегруженности бюджетов задачами социально-экономического развития и западные, и восточные страны пошли по пути управления кредитом как важнейшим инструментом структурной перестройки экономики.

И хотя наши монетаристы под деньгами понимают золотые монеты и не имеют ни малейшего представления о роли кредита в экономике, и в Европе, и в Америке, и в Японии, и в Китае, и в Корее именно создание дешевых кредитных ресурсов и управление механизмами доведения этих ресурсов до инновационных секторов экономики в целях поддержки инвестиционной активности является главным направлением макроэкономической политики. Например, в США после начала финансового кризиса денежная масса выросла в четыре раза, в Японии — в два раза, в Англии — более чем в четыре раза, в Китае рост еще более стремительный. Это следствие того, что денежные власти передовых стран используют кредитование экономики, дешевое и разнообразное, как главный инструмент поддержки перехода к новому технологическому укладу и выводу на новую кондратьевскую волну роста. И как вы видите, эти страны растут, а мы падаем, и это происходит вследствие некомпетентности наших денежно-кредитных властей и безумного слепого выполнения ими рекомендаций МВФ, для которого вопросы экономического роста в России не имеют вообще никакого значения.

«ЕСЛИ БЫ НАШИ ГОРЕ-ЛИБЕРАЛЫ УПРАВЛЯЛИ ГЕРМАНИЕЙ ПОСЛЕ ВОЙНЫ, ОНА БЫ ДО СИХ ПОР ЛЕЖАЛА В РУИНАХ»

— Многие знакомы с тезисами вашего доклада «О неотложных мерах по укреплению экономической безопасности России и выводу российской экономики на траекторию опережающего развития». Вы предлагаете там механизмы целевого кредитования. Однако ваши оппоненты, даже не являющиеся неолиберальными фундаменталистами, говорят, что трудно будет проконтролировать денежные средства, идущие через такой механизм. Дескать, либо они просто осядут в банках для спекуляций, либо же предприниматели придумают какие-то проекты, чтобы получить эти средства, а потом окажется, что и проекты не те, и денег уже нет. Как все это проконтролировать?

— Вы знаете, меня очень забавляют наши либералы, находящиеся у власти, которые всех судят по себе. Если ты коррумпированный, если ты не можешь удержаться от воровства, почему ты думаешь, что все кругом такие же? Они всегда стремятся сесть на государственные институты власти, на госкорпорации, на министерства. И первое, что они делают, — убивают любое экономическое планирование, целеполагание и ответственность. Они полностью размыли систему государственной ответственности во власти. Если ты либерал настоящий, тогда иди в частный бизнес, занимайся им на свой страх и риск — у тебя есть сбережения, создай свою фирму и вырасти из нее успешную корпорацию. Нет же, надо войти в госструктуры, разваливать их и учить жизни всех остальных.

Грош цена этим заявлениям. Они основаны, во-первых, на непонимании закономерностей современного экономического развития, а во-вторых, на чувстве безответственности и безнаказанности при управлении колоссальными ресурсами, которые доверены государством. Это элементарный саботаж указаний президента, который требует от исполнительной власти мер по выполнению майского указа 2012 года о долгосрочной государственной экономической политике. Для чего надо повысить инвестиции минимум в полтора раза, вывести экономику на рост не менее 8 процентов в год. А других способов авансирования экономического подъема кроме целенаправленной кредитной эмиссии не существует.

Если бы наши горе-либералы и монетаристы управляли Германией после войны, она бы до сих пор лежала в руинах, они бы ждали, пока люди из 60 марок накопят 6 миллионов. Ясно, что этого бы никогда не произошло. Поэтому в Германии, Франции, Италии можно проводить целенаправленную денежно-кредитную политику, в Японии это просто норма управления деньгами в рамках частно-государственного партнерства при низких процентных ставках и эмиссии долгосрочных кредитных ресурсов. В Америке как-то справляются с денежной базой, которая увеличилась в четыре раза. А нам как папуасам ничего нельзя доверить, нам предлагают жить в экономике без кредита! Так мыслят наши либералы, точнее псевдолибералы, потому что они сами ничего не умеют делать.

— Но они ведь вспоминают все эти истории с неэффективным использованием госсредств в госпрограммах и госкорпорациях.

— Но это вопрос к ним, куда они дели эти деньги? Они 20 лет сидят во власти и 20 лет рассуждают о коррупции, о правовом государстве, предпринимательском климате. Власть была у них полностью в течение 20 лет, за исключением периода правительства Примакова, которое смогло вытащить экономику из тяжелейшего кризиса за 9 месяцев, добиться 9-процентного подъема промышленности и снижения инфляции, реализуя примерно тот комплекс мер, которые мы сегодня предлагаем применять.

Поэтому дело не в отсутствии механизмов и людей. Как защитить государство от воровства, знает любой банкир. Что такое управлять целевым использованием денег при организации кредита, знает любой служащий любого коммерческого банка. Нужно просто желание это делать и механизм ответственности. Украл — значит должен отвечать. В разных странах применяют разные механизмы ответственности. Например, манипуляции курсом рубля, которые на глазах у всей страны происходят: биржа в течение одного года стала крупнейшим центром генерирования прибыли в нашей экономической системе, доход там зашкаливает за 80 процентов годовых. Все биржевики и брокеры знают, что курс рубля манипулируется. Все знают, кто манипулирует. За эти вещи в США дали бы пожизненное и не одно, в Англии — штрафы в десятки миллиардов фунтов, в Китае — расстреляли бы. А у нас эти люди позволяют себе учить всех остальных жизни.

— Либералы и сами говорят о том, что нужны некие структурные реформы. То есть и так все построено по либеральным правилам, но им нужна еще большая либерализация? Не может ли получиться так, что вместо предлагаемой вами мобилизационной модели мы, наоборот, получим «перестройку-2» и новую волну либерализации?

— Я не люблю слова «мобилизационная модель», но также не люблю слово «либерализация». Так как под этим каждый подразумевает свое. Те, кто называет себя либералами, создали механизм чисто административного коррупционного управления экономикой, когда в каждом коммерческом банке сидит комиссар и в отсутствие четких нормативных документов принимает решение, какие пропустить операции, а какие не пропустить. В произвольном порядке принимаются решения, какие банки обанкротить, а кому дать кредит под полпроцента годовых, хотя это нигде не предусмотрено. То есть эти псевдолибералы устроили абсолютно субъективный режим управления экономикой — как хотят, так и управляют. Уже триллионы рублей из реального сектора уходят в спекулятивный, в отсутствие доступного кредита рушатся производственные корпорации, а какие-то банки получают десятки и сотни миллиардов рублей под полпроцента годовых. Это что, либеральное управление? Это субъективная вакханалия, хаос, в котором любители ловить рыбу в мутной воде хорошо себя чувствуют. Это абсурд, они не либералы.

То, что мы предлагаем... я бы не сказал, что это мобилизационная модель. Это модель, опирающаяся на понимание закономерностей современного экономического развития, механизмы жесткой ответственности за используемые ресурсы, контроль за целевым использованием кредитов. Механизм, сочетающий в себе стратегическое планирование и рыночную самоорганизацию. Частно-государственное партнерство, но не по принципу «свой- чужой», а по принципу — если готов работать на развитие экономики, получаешь кредитные ресурсы и стабильные макроэкономические условия.

«МЫ БЫЛИ ОЧЕНЬ БЛИЗКИ К ТОМУ, ЧТОБЫ РУБЛЬ СТАЛ РЕЗЕРВНОЙ ВАЛЮТОЙ ЕАЭС»

— Как нынешний кризис российской экономики отражается на процессе евразийской интеграции?

— Россия — это 80 процентов экономического потенциала ЕАЭС, соответственно, состояние всего Евразийского союза критически зависит от состояния нашей экономики. Нужна стабилизация. Чрезмерная волатильность курса рубля, его неожиданное для партнеров обрушение нанесло огромный ущерб евразийской интеграции, в рубль теперь не верят, потребуется 10 - 15 лет для того, чтобы восстановить доверие к рублю. А мы были очень близки к тому, чтобы рубль стал резервной валютой Евразийского экономического союза. В Беларуси рубль уже используют как резервную валюту.

Может быть, если денежно-кредитная политика наших властей станет более эффективной и разумной, удастся убедить наших партнеров вернуться в рублевую систему расчетов раньше, через три-четыре года, но для этого нужна намного более квалифицированная работа, чем сейчас. Нужно приглашать в интеграционный процесс центробанки стран — они пока стояли немного в стороне, формировать общее финансово-денежное пространство и обеспечивать его защиту от попыток дестабилизации извне. Например, российский финансовый рынок сейчас на три четверти контролируется иностранными спекулянтами, доля нерезидентов колеблется от двух третей до 90 процентов в разных сегментах. До тех пор пока наш финансовый рынок так зависим от внешних угроз, трудно рассчитывать на стабильность. Это одна сторона. Вторая сторона — это общая стратегия развития. Когда мы формировали ЕАЭС, мы считали, что доля общего рынка в интеграционном эффекте составит одну треть, а две трети — это общая стратегия развития в рамках общего интеграционного пространства. Согласитесь, большая разница, создается ли это пространство для собственных конкурентоспособных товаров, или оно служит сбытовой площадкой для европейских, китайских и прочих импортных товаров. Поэтому общая стратегия развития дает две трети эффекта, который мы оцениваем на рубеже до 2030 года как плюс 6 процентов ВВП, а в абсолютном выражении около триллиона долларов.

— Каковы сейчас перспективы перехода на расчеты в национальных валютах? Эта идея уже не раз высказывалась руководством стран ЕАЭС, но что-то не реализована.

— Главная задача — это стабилизация курса рубля. Если курс будет неустойчивым, будет мало желающих торговать в рублях. Поэтому первое и последнее условие создания общего денежного рынка, где мы работали бы в национальных валютах, и рубль естественно в силу экономического потенциала России был бы резервной валютой, — это стабильность курса рубля.

— А как вы оцениваете экономическую ситуацию в Донбассе? Насколько вообще в этом регионе, в ЛНР и ДНР может функционировать экономика, существуя фактически в условиях боевых действий?

— Проблема не в том, что экономика там живет в условиях постоянных военных угроз. Ключевая проблема в том, что невозможно экономике нормально функционировать в условиях отсутствия системы государственного регулирования. Украинская система госрегулирования там не работает, а своя система так и не создана. В условиях, когда не работает нормально таможня, нет системной защиты прав собственности, нет институтов госрегулирования, возникает анархия. И мне кажется, была допущена большая ошибка вначале, когда формирование такой системы институтов было отложено до политического урегулирования конфликта. Как мы видим, украинские нацисты не собираются отходить от своих агрессивных планов, они хотят во что бы то ни стало подмять под себя этот регион, политическое решение все время откладывается, и экономика там уже два года функционирует без законов, без государственных институтов. Любой сложный вид деятельности в таких условиях невозможен.

Донбасс — это не только уголь. Уголь в таких условиях еще можно добывать. Донбасс — это в том числе развитое машиностроение, производство большого количества технически сложных товаров, товаров производственной кооперации. Чтобы их произвести, нужно импортировать комплектующие. Рынок Донбасса мал для поставок этих товаров, их нужно экспортировать вовне. Нужна таможня, таможенное оформление, сертификат происхождения товаров, техническое регулирование. Для этого должны работать указанные институты госрегулирования экономики. Промедление с созданием этих институтов стало причиной тяжелейшего кризиса на Донбассе, который всегда кормил себя сам, который давал Украине львиную долю экспорта и был главным локомотивом экономического роста и в царской России, и в СССР, и в некогда дружественной нам Украинской Республике. А сейчас живет на гуманитарную помощь. Потому что не созданы эти институты.

— Но как можно решить этот вопрос, если политического урегулирования действительно пока не предвидится?

— Никаких объективных трудностей для создания в ЛНР и ДНР по отдельности или вместе системы госрегулирования экономики нет. В Донбассе работают очень квалифицированные и грамотные люди. Этот регион дал нашей стране целую плеяду, сотни выдающихся государственных руководителей. Там никогда не было проблемы с руководящими кадрами, со специалистами, которые за несколько месяцев могли бы создать и свою таможню, и систему технического регулирования, и госбанк, и минфин, и налоговые службы. Что касается внешних условий, да, республики от них зависят. В том числе и от нас. К сожалению, это промежуточное положение между украинской юрисдикцией и независимостью создало вакуум неопределенности, и чем дольше он сохраняется, тем глубже проваливается и деградирует там экономика. Нужно как можно скорее ставить точку в этом вопросе. Либо это самостоятельная территория, где действует своя система институтов госрегулирования, либо это самоуправляемая территория в украинской юрисдикции, но имеющая абсолютно независимую от Киева политическую власть и силовые структуры по принципу широкой автономии.

«УКРАИНА — ЭТО НЕ ГОСУДАРСТВО, А ОККУПИРОВАННАЯ ТЕРРИТОРИЯ»

— А каковы перспективы у Украины, она так и будет жить на внешние кредиты, деньги МВФ? Ждать ли обвала украинской экономики в связи с ответными мерами России на вступление в силу экономической части ассоциации с ЕС?

— Давайте говорить откровенно. Украина сегодня — это не страна, это не государство, это оккупированная территория. Там даже Конституции нет. Она была отменена в прошлой редакции еще Януковичем, а новая так и не принята. На Украине действует американская власть, и центром принятия решений является американское посольство и Вашингтон, как мы могли убедиться по недавнему визиту Байдена, который приехал как фюрер на подведомственную территорию. Вся украинская власть формируется в кадровом отношении американцами — и министры, и списки политических партий, и политические лидеры, все согласовывается с американским послом и Госдепом. СБУ, по сути, является разновидностью гестапо.

Последний исторический пример жизни Украины под оккупацией — это немецко-фашистская оккупация. Там тоже в это время были бургомистры, было местное самоуправление, полиция, но это была оккупированная территория. Никто не рассматривал ее как самостоятельное государство, для третьего рейха она была сырьевой колонией. Для США Украина нужна как плацдарм для ослабления России, для агрессии против России. Американцы используют свою власть, чтобы превратить украинский народ в пушечное мясо против русских. И ненависть к России, русофобия, культивирование нацизма в самых крайних и архаичных проявлениях — это цели американской оккупационной администрации. Поэтому там нет ни легитимного президента, ни правительства, ни парламента. Это марионеточные псевдовластные структуры, которые проводят не ту политику, которая нужна украинскому народу, и совершенно не интересуются развитием Украины, а просто выполнят приказы из Вашингтона.

Если говорить юридически, после насильственного переворота и противоправного навязывания Украине ассоциации с ЕС страна потеряла суверенитет. Если мы говорим об экономике, Украина — это часть юрисдикции ЕС. В рамках соглашения об ассоциации она должна беспрекословно выполнять директивы ЕС в области торговой политики, таможенного и финансового регулирования. То есть фактически, не являясь полноправным членом ЕС, она стала колонией Брюсселя, которая не имеет возможности влиять на нормативные европейские документы, но должна их строго выполнять.

Поэтому нынешняя украинская власть не имеет ничего общего с национальными интересами Украины и ничего не может принести кроме катастрофы гуманитарной, экономической и, к сожалению, скорее всего, вскоре и техногенной. Последнее следует из того, как американская компания «Вестингауз» пытается использовать украинские АЭС для сбыта своего ядерного топлива с риском повторения Чернобыля теперь уже на Южной Украине, где уже десятки аварий произошли с американскими ТВЭЛ. Эта катастрофа, которая развивается на наших глазах, и она будет глубже и глубже, пока Украина остается оккупированной территорией.

— Можно ли считать, что экономические противоречия и проблемы приведут к падению нынешнего режима в Киеве?

— Вы знаете, нацистский режим достаточно устойчив к экономическим сложностям. Во-первых, он репрессивный. На Украине сегодня десятки тысяч репрессированных политзаключенных — люди, которые поднимают свой голос, пытаются хоть как то усомниться в легитимности киевских властей, тут же подвергаются репрессиям, заключению, пыткам, издевательствам и даже убийствам. Кругом орудуют террористические организации под видом нацбатальонов. На Украине нацистская власть сочетается с хаосом и террором. И те люди, которые творят этот хаос и террор, прекрасно себя чувствуют. Они грабят, отбирают имущество, присваивают себе активы. Полное беззаконие. И народ просто бежит с Украины. Единственная возможность сопротивления этому режиму для человека, который не готов рисковать своей жизнью, — уехать. Мы видим миллионы беженцев у нас, кое-кто едет в Европу. И рассчитывать, что этот фашистский режим рухнет сам собой при том, что США его поддерживают, я бы не стал. В Грузии когда-то был такой же оккупационный американский режим. Они кормили силовые структуры, а народ в нищете находился, без работы, но ничего не мог сделать.

Но ценой стала утрата территориальной целостности. Украина тоже утратила территориальную целостность. И процессы дезинтеграции будут только нарастать. Этот режим пытается удержать всю страну под жестким давлением, но чем оно сильнее, тем больше у людей желание отделиться от этого нацистского чудовища и американских оккупационных властей.

Поэтому у Украины есть два варианта будущего. Это федерализация или даже конфедерализация с отказом от вооруженных сил, с отказом от репрессивных органов по примеру Боснии и Герцеговины, но под внешним управлением, например, совместным России и ЕС, и ухода оттуда американских оккупационных властей. И после трибунала, суда над преступниками, уничтожившими десятки тысяч человек на Украине. После этого возможно оздоровление — конфедеративное государство с широкими полномочиями регионов без центральных репрессивных органов. Другой вариант — это распад.

Многое зависит от позиции ЕС. Американская оккупация держится на Украине во многом на международном признании законности происходящих там событий. И в этом признании ключевую роль играет Европа. Если она опомнится, если вспомнит, что всего лишь 70 лет назад мы вместе добивали фашистов, которые оккупировали всю Европу, и содрогнется от того ужаса, который происходит из-за реинкарнации фашизма на Украине, и вспомнит к тому же, какой исключительно большой была роль американского капитала в формировании военно-экономической машины Гитлера, тогда может наступить переосмысление событий на Украине со стороны европейского общественного мнения.

— Вы считаете, что европейцы могут преодолеть нынешние стереотипы в отношении России и Украины?

— Ситуация меняется, как вы видите, например, во Франции, в Англии. Ле Пен считают правой. В Англии, например, левые набирают вес, и в лейбористской партии произошел переворот. Сейчас важно в Европе не то, какая партия по названию сегодня меняет политический ландшафт. А то, что приходят честные люди, если ты правый, то правый, если левый, то левый. В Европе политики полностью потеряли лицо, что левые, что правые. И европейцы устали от бесконечной лжи, они хотят получить политиков, которые говорят то, что думают и делают, то что обещают.

«ТУРЕЦКИЕ ВОЕННЫЕ ИСПОЛЬЗУЮТСЯ ДЛЯ ПРОВОЦИРОВАНИЯ КОНФЛИКТА РОССИИ С НАТО»

— Мы сейчас официально воюющая страна. И не факт, что Сирия — это наш последний фронт. Ситуация с Турцией показывает, как все нестабильно и непредсказуемо. Играют ли эти обстоятельства какую-то роль в выборе экономической модели? Усиливают ли выбор в пользу национально-ориентированных стратегий, или наоборот, как некоторые считают, «война все спишет», когда страна воюет, уже не до проблем в экономике?

— Невозможно проводить суверенную внешнюю политику, не обладая экономическим суверенитетом. Наша суверенная внешняя политика имеет сегодня очень слабое экономическое основание, поскольку финансовая система целиком зависит от влияния извне. Имея полностью открытую валютно-финансовую систему, где на финансовом рынке правят бал нерезиденты, мы оказываемся чрезвычайно уязвимы для американских санкций, хотя мы страна донор, мы отдаем внешнему миру по 100 миллиардов долларов в год. Мы не должны были пострадать от внешних санкций вообще при сбалансированной валютно-финансовой политике. У нас хватает источников дохода для самостоятельного развития. Но в силу этой колониальной зависимости от американоцентричной финансовой системы, на периферии которой мы оказались, наш финансовый рынок целиком зависит от настроений зарубежных спекулянтов. Они, в свою очередь, манипулируются из Вашингтона вполне понятными политическими структурами. Поэтому, сохраняя такую уязвимость в валютно-финансовой области, проводить суверенную внешнюю политику очень опасно, может просто не хватить ресурсов.

Если мы хотим проводить такую политику и отстаивать в мире свои интересы, мы должны обеспечить экономический суверенитет, обеспечить независимость нашей валютно-финансовой системы от спекулятивных атак и попыток ее разрушать извне. И разрушение на наших глазах происходит — нигде в мире национальная валюта не скачет таким образом, как рубль, хотя рубль — самая обеспеченная в мире валюта, нигде не чувствуют себя так вольготно спекулянты, нигде не проводится таких манипуляций собственной валютой, как у нас. И при таком хаосе в этой сфере вести внешнеполитический курс на независимость и отстаивание национальных интересов крайне трудно. Необходимо подкрепить курс президента суверенизацией валютно-финансовой системы.

— Татарстан и Турция имеют серьезные взаимные экономические связи — это и инвестиции, и совместные предприятия. Что делать бизнесу? Экономические отношения с Турцией будут совсем разрушены или все-таки восстановятся?

— Надо смотреть в корень. Турция — не независимая страна, это страна НАТО, стремящаяся в ЕС. Она очень сильно зависит от Вашингтона. И то, что творят турецкие вооруженные силы, — это манипуляции со стороны США. И как бы Эрдоган не изображал самостоятельного президента, Турцию используют в антироссийской кампании. Мы должны из этого исходить. До тех пор, пока мы будем позволять американцам вести гибридную войну с нами и ставить мир перед угрозой мировой войны, все их сателлиты будут действовать по их указаниям. Иллюзий здесь быть не может. Мы, к сожалению, имели иллюзии такие же по поводу Украины, которая сегодня оккупирована американцами. И действия турецких военных показывают, что они действуют не в интересах Турции и тем более не в интересах турецкого бизнеса. То есть Турция сегодня теряет очень многое из-за этой провокации чудовищной, но турецкие военные сегодня используются для провоцирования конфликта России с НАТО. Нужно поэтому подходить к работе с Турцией осторожно и понимать этот расклад сил.

— Как вы относитесь к прогнозам о выходе из кризиса к 2019 году для России, которая потянет за собой и весь ЕАЭС?

— Все зависит от нашей макроэкономической политики. Пока по политике нашего Центробанка мы не видим никаких надежд, они нас тянут, наоборот, назад, в 90-е годы.

— Чего ждать предпринимателям в следующем году? Может ли с экономикой произойти что-то катастрофическое?

— Ждать катастрофы не нужно, нужно работать. Но полагаться придется в основном на свои силы.

Еще по теме

Знаете ли Вы, что такое мысленный эксперимент, gedanken experiment?
Это несуществующая практика, потусторонний опыт, воображение того, чего нет на самом деле. Мысленные эксперименты подобны снам наяву. Они рождают чудовищ. В отличие от физического эксперимента, который является опытной проверкой гипотез, "мысленный эксперимент" фокуснически подменяет экспериментальную проверку желаемыми, не проверенными на практике выводами, манипулируя логикообразными построениями, реально нарушающими саму логику путем использования недоказанных посылок в качестве доказанных, то есть путем подмены. Таким образом, основной задачей заявителей "мысленных экспериментов" является обман слушателя или читателя путем замены настоящего физического эксперимента его "куклой" - фиктивными рассуждениями под честное слово без самой физической проверки.
Заполнение физики воображаемыми, "мысленными экспериментами" привело к возникновению абсурдной сюрреалистической, спутанно-запутанной картины мира. Настоящий исследователь должен отличать такие "фантики" от настоящих ценностей.
Релятивисты и позитивисты утверждают, что "мысленный эксперимент" весьма полезный интрумент для проверки теорий (также возникающих в нашем уме) на непротиворечивость. В этом они обманывают людей, так как любая проверка может осуществляться только независимым от объекта проверки источником. Сам заявитель гипотезы не может быть проверкой своего же заявления, так как причина самого этого заявления есть отсутствие видимых для заявителя противоречий в заявлении.
Это мы видим на примере СТО и ОТО, превратившихся в своеобразный вид религии, управляющей наукой и общественным мнением. Никакое количество фактов, противоречащих им, не может преодолеть формулу Эйнштейна: "Если факт не соответствует теории - измените факт" (В другом варианте " - Факт не соответствует теории? - Тем хуже для факта").
Максимально, на что может претендовать "мысленный эксперимент" - это только на внутреннюю непротиворечивость гипотезы в рамках собственной, часто отнюдь не истинной логики заявителя. Соответсвие практике это не проверяет. Настоящая проверка может состояться только в действительном физическом эксперименте.
Эксперимент на то и эксперимент, что он есть не изощрение мысли, а проверка мысли. Непротиворечивая внутри себя мысль не может сама себя проверить. Это доказано Куртом Гёделем.
Понятие "мысленный эксперимент" придумано специально спекулянтами - релятивистами для шулерской подмены реальной проверки мысли на практике (эксперимента) своим "честным словом". Подробнее читайте в FAQ по эфирной физике.