Филотей. Бесконечные миры, следовательно, существуют не таким способом, каким воображают, что составлена эта земля, окруженная столькими сферами, из которых одни содержат одну звезду, а другие бесчисленное количество звезд; пространство таково, что через него могут пробежать все эти звезды, причем каждая из них такова, что она может двигаться самопроизвольно и вследствие внутреннего принципа, так что она всегда причастна подобающим вещам; каждая из этих звезд такова, что она достаточно велика и способна и достойна считаться миром; каждый из них обладает деятельным принципом и способом существовать, который обеспечивает непрерывное рождение и жизнь бесчисленных и превосходных индивидуумов. Если только мы поймем, что видимость мирового движения вызвана истинным ежедневным движением земли (подобное которому имеется также и в других подобных звездах), то не будет оснований, которые принуждали бы нас считать все звезды одинаково далеко отстоящими от нас, как это думает чернь, которая полагает, что они пригвождены и прикреплены к восьмой сфере; никто не сумеет упрекать нас за наше убеждение, что расстояния этих бесчисленных звезд различаются в бесконечной степени, по длине радиуса. Мы тогда поймем, что круги и сферы не расположены по вселенной таким образом, что одни входят в другие, причем меньшие входят в большие, наподобие того как расположена кожура в луковице; мы поймем, что в эфирном поле тепло и холод, излучаемые небесными телами, умеряют друг друга, согласно различным степеням, так что в этих взаимодействиях мы можем усматривать ближайшие причины различных форм и видом бытия.
Эльпин. Но, помилуйте, обратитесь теперь к опровержению противоположных доводов, в особенности Аристотеля, которые слепая толпа считает более прославленными и знаменитыми, чем совершенные доводы. Для того чтобы не опустить ни одного из них, я вам приведу все доводы и мнения этого жалкого софиста, и вы рассмотрите их по порядку.
Филотей. Мы это сделаем Эльпин. Надо рассмотреть, говорит он, в первой книге своего “О небе и мире”, существует ли другой мир кроме этого.
Филотей. Относительно этого вопроса вы знаете, что он применяет понятие мира в другом смысле, чем мы; ибо мы прибавляем мир к миру и звезду к звезде в этом обширнейшем эфирном лоне, что, по общему признанию, утверждали все те мудрецы, которые считали, что существуют бесчисленные и бесконечные миры. Он применяет название мира к агрегату различным образом расположенных элементов и фантастических кругов вплоть до выпуклости первого движимого, которое обладает совершенной круглой формой и увлекает все в своем быстром движении вокруг центра, около которого мы обитаем. Поэтому было бы пустым и детским препровождением времени, если бы мы хотели разобрать по порядку все эти фантазии; но будет хорошо и необходимо, если мы разберем те его доводы, которые противоречат нашим взглядам, и не обратим внимания на те доводы, которые им не противоречат.
Фракасторий. Но что мы ответим тем, которые упрекают нас, что мы употребляем в своих спорах двусмысленные понятия?
Филотей. Мы ответим следующее: во-первых, в этом виноват и тот, который применяет понятие мира не в собственном смысле слова, воображая себе фантастическую телесную вселенную. Во-вторых, наши ответы будут правильны, все равно будем ли мы употреблять понятие мира в смысле наших противников или же согласно истине. Ибо там, где они предполагают точки последней окружности этого мира, центром которого является наша земля, там мы можем предполагать точки других бесчисленных земель, которые находятся по ту сторону этой воображаемой окружности; ибо они там существуют в действительности, хотя и не в согласии с воображаемым представлением наших противников, которое, каково бы оно ни было, ничего не прибавляет и не отнимает от количества вселенной и числа миров.
Фракасторий. Вы говорите хорошо! Продолжайте дальше, Эльпин.
Эльпин. “Всякое тело, — говорит он, — или движется или стоит на месте; это движение или покой может быть или естественным или насильственным. Далее, всякое тело к тому месту, где оно покоится по своей природе, а не вследствие насилия, движется по своей природе, а не вследствие насилия; и туда, куда оно не движется вследствие насилия, там оно покоится по своей природе; таким образом, все то, что насильственно движется вверх, по своей природе движется вниз и наоборот. Отсюда вытекает, что не может быть множества миров; ибо, если земля, которая находится вне этого мира, будет двигаться к центру этого мира насильственно, тогда земля, которая находится в этом мире, будет двигаться к центру мира естественно; а если ее движение от центра этого мира к центру того мира будет насильственно, то ее движение от центра того мира к центру этого мира будет естественно. Причина этого следующая: если существует множество земель, то необходимо признать, что сила одной подобна силе другой; точно так же сила этого огня подобна силе того огня. В противном случае части тех миров были бы подобны частям этого мира только по имени, но не по бытию; следовательно, тот мир не был бы подобен нашему миру, а имел бы с ним общим только название. Далее, все тела, которые имеют одну и ту же природу и принадлежат к одному и тому же виду, имеют одно и то же движение; ибо каждое тело естественно движется в каком-либо направлении. Если, следовательно, там существуют земли, подобные нашей и принадлежащие к тому же виду, что и наша, то они будут иметь то же самое движение, как и, наоборот, там, где существует то же самое движение, существуют и те же самые элементы. Но если дело обстоит так, то с необходимостью земля того мира будет двигаться к земле этого мира и огонь того мира к огню этого мира. Отсюда следует, что земля не менее естественно движется вверх, чем вниз, и огонь не менее естественно вниз, чем вверх. Но поскольку это невозможно, постольку следует считать, что существует лишь одна земля, один центр, одна середина, один горизонт, один мир”.
Филотей. На это мы ответим, что, подобно тому, как в этом бесконечном пространстве вселенной наша земля движется по своему пути и занимает свою область, так и другие звезды движутся по своим путям и занимают свои области в безмерном поле. И подобно тому как эта земля состоит из своих членов, имеет свои изменения, свои приливы и отливы в своих частях (как мы это видим у животных, соки и части которых непрерывно меняются и движутся), так и другие звезды состоят из своих собственных, подобным же образом расположенных членов. И подобно тому как эта земля, если она движется согласно своей природе, обладает круговым движением, движется вокруг своего собственного центра и вращается вокруг своего солнца, точно так же и все эти остальные мировые тела обладают подобным же движением. И отдельные части их, которые случайно удаляются от своего места (поскольку они не являются главными частями или членами их), естественно возвращаются по своему собственному импульсу обратно, подобно тому как здесь части суши и воды, которые под влиянием солнца и земли удаляются в форме выделенных паров к верхним областям этого тела, возвращаются обратно, как только они получат свою собственную форму. Таким же образом части тех тел не в большей степени удаляются за пределы известной области, чем наши; это станет очевидно, если мы рассмотрим материю комет, не принадлежащих к нашему шару. Таким же образом и части одного животного, хотя бы они относились к тому же виду, что и части другого животного, тем не менее, поскольку они принадлежат к различным индивидуумам, никогда не чувствуют склонности обменяться местами: так, например, моя рука никогда не будет подходить к твоему плечу, а твоя голова к моему туловищу. В этом смысле мы можем сказать, что существует подобие между всеми звездами, между всеми мирами и что наша земля имеет такое же соотношение к другим землям. Отсюда ни в коем случае не вытекает, что там, где существует этот мир, должны быть и другие миры и что они должны быть расположены в том же месте; можно очень хорошо предполагать, что, подобно тому как эта земля существует в своем месте, так и все другие существуют в своих местах; и подобно тому как эта не движется к месту других, так и другие не движутся к месту этой; подобно тому как эта отличается по своей материи и другим индивидуальным свойствам от других, так и другие отличаются от этой. Точно так же и части этого огня движутся к этому огню, как части того огня к тому огню; а части этой земли движутся к этой всей земле, как части той земли и воды, находящиеся на луне, двигались бы против своей природы и насильственно к нашей земле, как и наоборот, части нашей земли к луне. Та земля, столь же естественно вращается по своему пути и остается в своей области, как и наша; части той земли относятся к той земле, как наши к нашей; так же обстоит дело и с частями воды и огня. “Низ”, нижнее место, этой земли не является какой-либо точкой эфирной области, находящейся вне земли (как это бывает с частями, находящимися вне своей собственной сферы), а он находится в центре своей собственной массы или округленности или тяжести. Таким образом “низ” этой земли не является каким-либо местом вне ее, но он ее собственная середина, ее собственный центр. “Верх” для этой земли есть все то, что находится на ее окружности и за пределами этой окружности; поэтому части той земли так же насильственно удаляются за пределы ее окружности и естественно стремятся к ее центру, как и части этой земли насильственно от нее удаляются и естественно стремятся к своему собственному центру. Вот каким образом надо понимать истинное подобие между этой и другими землями. Эльпин. Вы говорите прекрасно; ибо, подобно тому как невозможно, чтобы какое-либо из этих живых существ, вместо того чтобы сохранить свое собственное существование в соответствующем месте и в соответствующих обстоятельствах, стремилось и пребывало в том месте, где находится другое, точно так же невозможно, чтобы части земли стремились и двигались к месту, где находятся части другой земли.
Филотей. Это, конечно, подразумевается только относительно тех частей, которые являются действительно частями; ибо что касается первых неделимых тел, из которых все составлено, то надо полагать, что они претерпевают изменения в безмерном пространстве, вследствие которых они вытекают из одного места и притекают в другое место. И если они вследствие божественного провидения в действительности не образуют новых тел и не разлагают старых, то все же они обладают этой способностью. Ибо на самом деле мировые тела способны разлагаться; но они могут оставаться вечно теми же самыми вследствие внутренних сил или вследствие внешних обстоятельств, ввиду того что атомы притекают к ним в таком же количестве, в каком они из них вытекают; таким образом они остаются постоянно в том же самом коли честве, подобно тому как и мы сохраняем свою телесную форму, хотя мы и возобновляем в каждый момент, час и день разные части нашего тела, поглощая и переваривая разные вещества.
Эльпин. Об этом мы будем говорить в другой раз. Но теперь я вполне понимаю, что, подобно тому как всякая другая земля должна была бы насильственно двигаться к этой земле для того, чтобы достигнуть ее места, так и наша земля лишь насильственно могла бы двигаться к одной из тех земель. Ибо, подобно тому как от каждой части нашей земли можно двигаться вверх к ее окружности или к гемисферическому горизонту эфира, так и от каждой части поверхности другой земли можно двигаться вверх к нашей, ибо наша земля находится в окружности той земли, как и та земля в окружности нашей. Я признаю, что хотя те земли имеют ту же природу, что и наша, тем не менее отсюда не следует, что они относятся к тому же самому центру; ибо центр той земли не является центром нашей и окружность той земли не является окружностью нашей, подобно тому как моя душа не является вашей, тяжесть моих частей тела не является тяжестью ваших частей тела; хотя все эти тела, тяжести и души имеют то же самое название и принадлежат к тому же самому виду.
Филотей. Хорошо. Но если бы части той земли приблизились к этой земле, то не надо считать невозможным, что они получат импульс к этой земле; хотя обычно мы не наблюдаем подобного явления в животных и в различных индивидуумах, принадлежащих к тому же самому виду, за исключением того случая, когда одно из них питается другим и увеличивается за счет другого и когда одно превращается в другое. Эльпин. Это хорошо. Но что ты скажешь, если вся та сфера приблизится к нашей столь близко, что от нее станут удаляться те ее части, которые имеют склонность возвращаться обратно к ее составу?
Филотей. Если мы примем, что значительные части земли удалятся за пределы той окружности ее, вокруг которой находится чистый и прозрачный воздух, то я охотно соглашусь, что они могут естественно вернуться к своему месту; но они не могут вступить целиком в любую сферу, точно так же как и части другой сферы не могут естественным образом спускаться, а лишь насильственно подыматься; точно так же и части нашей земли не могут естественным образом спускаться к той земле, а лишь насильственно подыматься от нашей. Ибо для всех мировых тел нахождение вне их окружности есть “верх”, а их внутренний центр есть “низ”, и понятие центра, к которому естественным образом стремятся их части, определяется не внешним пунктом, а внутренним. Этого не поняли те, которые представляют себе некоторый предел вселенной и, неправильно ее определяя, считают, что центры мира и нашей земли совпадают. Знаменитые математики нашего времени показали противоположное: они нашли, что центр земли не отстоит одинаково далеко от воображаемой окружности мира. Другие, еще более мудрые ученые, признав движение земли, нашли, не только благодаря разумным доводам своей науки, но также и вследствие известного естественного основания, что земля столь же удалена от центра, как и солнце, по крайней мере от центра мира и вселенной, которые мы видим нашими глазами; это воззрение более разумно, связано с меньшими затруднениями и образует теорию, которая в большей степени согласна с фактором регулярного движения блуждающих тел вокруг центра. Таким образом, исходя из их собственных принципов, можно было бы легко открыть неправильность утверждений Аристотеля о тяжести нашей земли, различии этого места от других, одинаковой отдаленности бесчисленных миров, которые мы видим за пределами так называемых планет, и о высшей степени быстром движении всех мировых тел вокруг нашей земли; исходя из его принципов, можно было бы доказать, что правильнее принимать вместе с нами, что земля вращается вокруг себя; во всяком случае, значительные трудности, которые вытекают из предпосылок Аристотеля, должны были бы сделать подозрительным его мировоззрение для его сторонников. Возвращаясь к нашему исходному положению, повторяю, что ни целое, ни часть целого не движутся к центру другого целого, хотя бы одна звезда приблизилась к другой столь близко, что поверхности или точки их окружности касались бы между собою.
Эльпин. Заботливая природа позаботилась о противоположном, так как в противном случае одно тело разрушило бы другое, холодное и влажное уничтожились бы теплым и сухим, в то время как при правильном распределении их расстояния одно живет и питается другим. Кроме того, подобное тело мешало бы другому подобному получать от него соответствующее полезное действие, которое несходное дает и получает от несходного: так, мы видим, что промежуточное положение другой земли, называемой луной, между нашей землей и солнцем, угрожает нам немалою опасностью. Но что же было бы, если бы луна была еще ближе к земле и могла бы нас лишать тепла и жизненного света на еще более продолжительный срок?
Филотей. Вы говорите хорошо. Продолжайте дальше относительно Аристотеля.
Эльпин. Аристотель приводит дальше мнимый ответ противников, который ггласит, что отдаленные тела не могут двигаться друг к другу, ибо, поскольку они удалены друг от друга, поскольку они получают другую природу. Против этого он возражает, что большее или меньшее расстояние не может менять природы тел.
Филотей. Это, если понимать как следует, вполне правильно. Но мы отвечаем другим образом и приводим другие соображения, почему одна земля не может двигаться к другой, как бы она ни была близка к ней или далека от нее.
Эльпин. Я это понял. Но мне кажется, кроме того, правильным то, что, по-видимому, утверждали древние, говоря, что тело становится менее деятельным вследствие увеличения расстояния (они это называли на своем языке обычно свойством или природой тела); ибо части должны преодолевать большее сопротивление воздуха и поэтому менее способны преодолевать окружающую их среду и спускаться вниз.
Филотей. Конечно, наблюдения подтверждают это относительно частей нашей земли, ибо последние, отдалившись на известное расстояние, стремятся обратно к своему составу; и чем больше они к нему приближаются, тем с большей скоростью они движутся. Но мы говорим теперь о частях другой земли.
Эльпин. Но, поскольку эти земли подобны друг другу, что случилось бы, если бы они стали еще ближе? Не будут ли привлечены их внешние части с одинаковой силой той и другой землей и не начнут ли они вследствие этого подыматься или опускаться?
Филотей. Из неправильных предпосылок вытекает неправильное следствие. Но, не говоря об этом, я утверждаю, что части, находящиеся на одинаковом расстоянии от различных земель, или остаются в покое, или решаются приблизиться к одному месту, по отношению к которому можно сказать, что они спускаются, в то время как по отношению к другому они подымаются.
Эльпин. Но каким образом части одного основного тела будут двигаться к частям другого основного тела, если они одинаковы по виду? Ведь мы видим, что части и члены одного человека не могут включаться и прикрепляться к частям другого человека.
Филотей. В основном и первичном смысле это верно, но в производном и вторичном смысле часто бывает противоположное. Ибо мы сами видели, что мясо одного человека было прикреплено в тому месту, где был нос другого. Я убежден, что и ухо одного человека можно легко прикрепить к тому месту, где было ухо другого.
Эльпин. Такого рода хирургическая операция производится, наверное, не часто.
Филотей. Конечно.
Эльпин. Я возвращаюсь к предмету нашего исследования. Если бы камень был подвешен в воздухе на расстоянии, одинаково далеко отстоящем от двух земель, то что бы с ним случилось? Оставался ли бы он на месте, или же он скорее решился бы двинуться к одному месту, чем к другому?
Филотей. Я говорю: если бы камень находился в одинаковом положении к обоим телам и то и другое относились бы к нему одинаково и были бы к нему одинаково расположены, то решение оставалось бы сомнительным; равновесие обеих сил было бы причиной того, что он оставался бы на месте и не мог бы решиться двинуться скорее к одному, чем к другому, и он не испытывал бы большего стремления к одному, чем к другому. Но если одно тело имеет более родственную природу с ним и более соответствует его стремлению к самосохранению, то он решится спуститься к нему кратчайшим путем. Ибо основным мотивом является не собственная сфера и не собственный состав, а стремление к самосохранению; так, мы видим, что пламя стелется по земле, склоняется вниз и подбирается к соседнему месту, где оно может получить питание, но потом оно подымается вверх, к солнцу, к которому оно не могло бы подняться, если бы не окрепло по дороге.
Эльпин. Но что ты скажешь относительно утверждения Аристотеля, что части и родственные тела, как бы далеко они ни отстояли друг от друга, все же стремятся к своему целому и подобному?
Филотей. Кто не видит, что это противоречит всякому разуму и опыту? Это ясно из того, что сказано. Конечно, части, находящиеся за пределами своего собственного шара, движутся к подобным им веществам, хотя бы они не находились с ними в первоначальной и основной связи; они движутся также и к другим, которые различаются от них по виду, лишь бы они способствовали их сохранению и питали бы их. Ибо внутренний основной импульс происходит не от отношений, которые тело имеет к определенному месту, определенной точке и сфере, но от естественного импульса искать то место, где оно может лучше и легче сохранить себя и поддержать свое настоящее существование; ибо к этому одному стремятся все естественные вещи, каким бы неблагородным ни было это стремление. Так, мы видим, что больше всего стремятся жить и боятся умереть те люди, которые не обладают светом истинной философии, не знают иного бытия, кроме настоящего, и думают, что за этой жизнью не может следовать иная, которая бы к ним относилась. Ибо они не дошли до понимания того, что эизненный принцип не является случайным событием, происходящим от известного состава тела, но что он является неделимой и неразложимой субстанцией, которой (если она не терпит расстройства) не подходит ни стремление к самосохранению, ни страх гибели; такого рода стремление подходит лишь к составным телам, поскольку их состав является случайным, согласно известной симметрии. Ибо ни духовная субстанция, которая объединяет, ни материальная субстанция, которая объединяется, не могут претерпеть какие-либо изменения или страдания и, следовательно, не стремятся к самосохранению; поэтому таким субстанциям не соответствует какое-либо движение, а только сложным. Вы согласитесь с этим, если поймете, что тяжесть или легкость не относятся к мирам, или к частям их, ибо эти различия являются не абсолютными, а только относительными. Далее, из изложенного нами выше, что вселенная не имеет предела и края, но безмерна и бесконечна, вытекает, что основные тела по отношению к какой-либюо середине или краю не могут двигаться прямолинейно, ибо они находятся в одном и том же отношении ко всем краям, находящимся вне их окружности; поэтому прямолинейным движением обладают лишь их собственные части, но не по отношению к какой-либо другой середине или центру, а по отношению к их собственному содержанию, составу и совершенству; но об этом я буду говорить в свое время и в своем месте. Возвращаясь к нашему спорному положению, я утверждаю: Аристотель, исходя из своих собственных положений, не может доказать, что всякое тело, как бы оно ни было отдалено, имеет склонность вернуться обратно к своему составу и подобному веществу; так, он думает, что кометы состоят из телесной материи, которая в форме испарений подымается вверх и достигает зажигающей области огня; там ее части теряют свою способность спуститься к земле и, будучи подхвачены силою первого движимого, движутся вокруг земли, хотя они и не состоят из пятой сущности, но являются земными телами, в высшей степени тяжелыми, плотными и густыми. Это видно из того, что кометы появляются после долгих промежутков и оказывают длительное сопротивление крепкому и сильному жару огня, так что они горят часто больше одного месяца; так, в наши дни видна была комета в течение 45 дней. Но если бы расстояние не уничтожило силы тяжести, то вследствие какой причины такое тело не только не падает вниз и не стоит на месте, но даже кружится вокруг земли? Он говорит, что оно кружится не само по себе, но потому, что оно подхвачено первым движением; но я возражаю на это, что таким же образом и каждое из его небес и звезд (которые, согласно ему, не тяжелы , не легки и не состоят из какой-либо подобной материи) также подхватывается первым двигателем. Я не говорю уже о том, что именно кометы обладают особенным движением, которое не соответствует ни ежедневному движению земли, ни движению других звезд. Эти доводы являются наилучшими для того, чтобы опровергнуть Аристотеля, исходя из его собственных принципов. Мы не будем говорить сейчас об истинной природе комет; об этом будем говорить в другом месте, где докажем, что подобного рода вспышки не происходят в сфере огня, ибо в таком случае кометы должны были бы вспыхнуть со всех сторон, так как они находятся во вспыхнувшем воздухе, как они говорят, или в сфере огня, всей своей окружностью и всей поверхностью своей массы; но мы видим, что они вспыхивают лишь с одной стороны. Отсюда мы можем заключить, что так называемые кометы являются видами звезд, как это утверждали и понимали древние; будучи такого рода звездой, комета вследствие своего собственного движения приближается к нам и отдаляется от нас, и, по мере того как она приближается, нам кажется, что она растет и как бы вспыхивает, по мере же того как она отдаляется, нам кажется, что она уменьшается и как бы гаснет. Подобного рода комета не движется вокруг земли, но обладает своим собственным движением, которое не имеет отношения к ежедневному движению земли, в силу поворота которой все эти светила, находящиеся за пределами земной окружности, восходят на востоке и заходят на западе. Невозможно, чтобы земное и столь большое тело могло быть подхвачено и удержано жидким воздухом и тонким эфиром, который не оказывает никакого сопротивления; это противоречило бы природе кометы; кроме того, движение кометы, если бы оно зависело только от первого движимого, подхватывающего комету, не было бы похожим на движение планет; а между тем движение комет в такой степени похоже на движение планет, что их считают имеющими иногда природу Меркурия, иногда Луны или Сатурна, или же других планет. Но об этом мы будем говорить подробнее в своем месте. Но и сказанного достаточно, чтобы опровергнуть следующий аргумент Аристотеля. Он утверждает, что от большего или меньшего расстояния какого-либо тела нельзя заключать о большей или меньшей способности его к движению, которое он называет собственным или естественным движением тел. Но это не соответствует истине; нельзя утверждать, что собственное или естественное движение тела состоит в такой способности, которая ему не соответствует. Поэтому, если части какого-либо тела, находясь за пределами известного расстояния от него, никогда не движутся к нему обратно, то нельзя утверждать, что для них было бы естественно подобного рода движение. Эльпин. Кто над этим подумает, тот увидит, что все принципы Аристотеля противоречат истинным принципам природы. После этого он приводит следующее возражение: “Если движение простого тела естественно для него, то все простые тела, находящиеся в разных мирах и принадлежащие к одному и тому же виду, будут двигаться к одному и тому же центру или к одному и тому же краю”. Филотей. Вот этого ему никогда не удастся доказать, а именно будто бы все они должны двигаться к одному и тому же особенному и индивидуальному месту. Ибо из того, что тела принадлежат к одному и тому же виду, можно выводить лишь то, что они стремятся к месту того же самого вида и к центру того же самого вида, который является их собственным центром; но нельзя и не нужно отсюда выводить, что они стремятся к одному и тому же месту по числу.
Эльпин. Он как будто сам предчувствовал возможность этого ответа; и поэтому он изо всех сил стремится доказать, хотя и тщетно, что численное отличие не может быть причиной отличия мест.
Филотей. Вообще мы наблюдаем противоположное. Но скажите, каким образом он это доказывает?
Эльпин. Он говорит: если бы численное отличие тел было причиною различия мест, то каждая из частей этой земли, различных по числу и по тяжести, должна была бы стремиться в том же самом мире к своему собственному центру. Но это невозможно и не соответствует порядку природы, так как в таком случае земля имела бы столько же центров, сколько существует индивидуумов и частей ее.
Филотей. Но посмотрите, что это за жалкое доказательство! Посмотрите, могут ли они вас хотя бы на иоту сдвинуть с противоположной позиции или, наоборот, они вас лишь укрепят в ней! Кто сомневается в том, что нельзя принять одного центра для всей массы, для всего тела и организма, к которому относятся все части, благодаря которому они объединяются и который служит их основанием; возможны бесчисленные центры, соответственно бесчисленному множеству частей, каждая из которых предполагает свой центр? Так, в человеке мы имеем один общий центр, который называется сердцем; кроме того, мы имеем множество других центров, согласно множеству частей, из которых сердце имеет свой центр, легкие — свой, печень — свой, голова, рука, нога, каждая кость, каждая вена, каждый орган и каждая частичка, составляющие различные органы и занимающие различные и определенные места, имеют свои центры как внутри целого организма, так и по отношению к отдельному члену его.
Эльпин. Обратите внимание, что его можно понять и таким образом, что он не хочет утверждать просто, будто каждая часть имеет свой центр, но что каждая часть имеет центр, к которому она движется.
Филотей. В конечном счете это сводится к одному и тому же; ибо не требуется, чтобы все части животного стремились к одному и тому же центру — это невозможно и несообразно, — но лишь то, чтобы они относились к нему благодаря единству частей и организации целого. Ибо жизнь и связь делимых частей состоят не в чем ином, как в надлежащем объединении частей, которые всегда относятся к одному конечному пределу, который можно считать их серединой или центром. Части благодаря организации целого относятся к одному центру; благодаря же организации отдельного члена частички его относятся к своему частному центру; так, например, печень в такой же степени состоит из объединения своих частей, как легкие, голова, ухо, глаз и другие органы состоят из своих частей. Вот почему существование многих центров, согласно многим частям и частичкам частей, если тебе угодно, не только не представляет ничего несообразного, но вполне соответствует природе; ибо каждая из этих частей существует и организована благодаря существованию и организации других частей. Но, право, не стоит так долго заниматься таким пустым вздором, какой приводит этот философ.
Эльпин. Приходится им заниматься ввиду той репутации, которую он приобрел, правда, не столько благодаря тому, что его поняли, сколько благодаря тому, что его не поняли. Но помилуйте, посмотрите, как этот прекрасный человек доволен своей аргументацией! Посмотрите, с каким триумфом он заключает следующими словами: “Если, следовательно, противник не может противоречить этим доказательствам и доводам, то отсюда с необходимостью вытекает, что есть только один центр и один горизонт”.
Филотей. Прекрасно сказано, продолжайте дальше.
Эльпин. После этого он доказывает, что простые движения конечны и определены, ибо на этом было основано его утверждение, что есть только один мир и что простые движения имеют свое особое место. Он говорит: “Все движущееся движется от одного известного предела к другому известному пределу; и всегда бывает видовое отличие между пределом, откуда начинается всякое изменение, и пределом, где оно кончается, так как всякое изменение конечно; таковы болезнь и здоровье, малое и большое, туда и сюда; ибо то, что выздоравливает, стремится не куда угодно, а к здоровью. Земля, следовательно, и огонь не могут двигаться до бесконечности, но лишь к определенным пределам, отличным от тех мест, от которых они движутся; ибо движение вверх не есть движение вниз, а оба эти места образуют границы движений. Следовательно, прямолинейное движение определено. Не менее определено и круговое движение; ибо и оно движется от определенного предела к определенному пределу, от противоположного к противоположному, если будем рассматривать различие движения, заключающееся в диаметре окружности; ибо в движении всей окружности нет противоположности (поскольку оно заканчивается в той же точке, где начинается), но противоположность заключается в движении частей, поскольку оно совершается от одного диаметра к другому, противоположному ему”.
Филотей. Нет никого, кто бы оспаривал или сомневался в том, что движение определено и конечно, согласно этим основаниям; но неверно то, что оно просто определено как движение кверху или книзу, как мы это уже говорили и доказывали несколько раз. Ибо всякая вещь движется безрадично туда или сюда, к месту своего самосохранения. Кладя в основу даже принципы Аристотеля и ему подобные, мы скажем: если бы ниже земли было другое тело, то части земли оставались бы там насильственно, а по своей природе подымались бы оттуда вверх. И Аристотель не будет отрицать, что, если бы некоторые части огня находились над его собственной сферой, например, там, где думают, что находится небо или купол Меркурия, то они по своей природе спускались бы вниз. Вы видите, следовательно, насколько естественно определяются верх и низ, тяжесть и легкость, после того как вы убедились, что все тела, где бы они ни были и куда бы они ни двигались, стремятся по возможности к месту своего самосохранения, где и остаются. Если, следовательно, и верно, что всякая вещь движется к своей середине, от своего предела и к своему пределу и что всякое движение, прямолинейное или круговое, определено от противоположного к противоположному, — то отсюда все же не следует, что вселенная конечна по своей величине или что мир один; его бесконечность не нарушается простым движением всякого частного акта, в силу которого этот дух, как мы его назовем, входящий в этот состав, объединяет и оживляет его, может бесконечно переходить от одного тела к другому, приводя частицы в бесконечное движение. Вполне возможно, следовательно, что всякое движение конечно (говоря о настоящем движении, но не в абсолютном смысле слова, о движении всей частей и в целом), но что миров бесконечное множество, причем каждый из этих бесконечных миров конечен и имеет конечную область, каждый из них имеет определенные пределы как для своего движения, так и для движения своих частей.
Эльпин. Вы говорите хорошо. Что ваши рассуждения не доставляют никаких затруднений для нас и ни в каком смысле не благоприятны для Аристотеля, доказывает он сам, говоря: “Что движение не может быть бесконечным, видно из того, что земля и огонь, чем больше они приближаются к своим сферам, тем скорее они движутся; поэтому если бы движение было бесконечным, то быстрота, легкость и тяжесть стали бы бесконечными”.
Филотей. На здоровье!
Фракасторий. Да. Но мне это кажется проделками фокусника; ибо атомы имеют бесконечное движение, занимая последовательно различные места в различное время, притекая к одному месту и вытекая из другого, присоединяясь к тому или другому составу, образуя различные конфигурации в безмерном пространстве вселенной, и таким образом совершают бесконечное местное движение, пробегают бесконечное пространство и претерпевают бесконечные изменения. Но из этого не следует, что они приобретают бесконечную тяжесть, легкость или скорость.
Филотей. Не будем говорить о движении первых частей и элементов, а будем рассматривать движение только тех частей, которые принадлежат к определенным видам бытия, т. е. субстанции, например, частей земли как земли. О них можно действительно сказать, что в тех мирах, в которых они существуют, в тех областях, в которых они вращаются, и в той форме, которую они имеют, они движутся от определенного предела к определенному пределу. Но отсюда заключение, что вселенная конечна, а мир один, вытекает с такой же необходимостью, с какою вытекают предложения вроде следующих: следовательно, обезьяны рождаются без хвоста, совы видят ночью без очков, летучие мыши прядут шерсть. Когда мы говорим об этих частях, то нельзя делать и такого заключения: вселенная бесконечна и существует бесконечное множество земель, — следовательно, часть земли может двигаться бесконечно и должна иметь к бесконечно отдаленной земле бесконечный импульс и обладать бесконечной тяжестью. Такого заключения нельзя делать по двум причинам: во-первых, так как вселенная состоит из противоположных тел и принципов, то такого перехода не может быть — такая часть не сумеет пробежать через эфирную область, так как она раньше будет побеждена противоположностью и потеряет способность дальнейшего движения; такая субстанция не будет больше землей, ибо, будучи побеждена противоположностью, она изменит свой состав и облик. Во-вторых, опыт нас учит, что при бесконечном расстоянии тело не может быть тяжелым или легким; как говорят, части не могут получить такого импульса, если они не находятся внутри области, принадлежащей к их собственному составу; если же они будут в этой области, то они не будут больше двигаться, подобно тому как жидкие соки (которые в животном организме движутся от внешних частей к внутренним, от верхних к нижним, подымаясь и опускаясь и передвигаясь от одной части к другой), находящиеся за пределами своего собственного состава, теряют свои силы и естественный импульс, как бы близко они ни были расположены к нему. Такое отношение имеет силу лишь в пределах того пространства, которое измеряется радиусом, протянутым от центра этой частной области к ее окружности; около ее окружности тяжесть тела будет наименьшая, а около центра наибольшая; в промежутках, в зависимости от разных степеней близости к центру или окружности, тяжесть будет больше или меньше. Я это разъясню следующим образом: пусть A обозначает центр той области, где, согласно обычному словоупотреблению, камень не будет ни тяжелым и ни легким; пусть B обозначает окружность той области, где он точно так же не будет ни тяжел и ни легок, а останется в покое (отсюда мы видим совпадение максимума и минимума, как это было доказано в конце книги “О причине, начале и едином”). 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9 обозначают различные промежуточные области: B 9 не тяжелое, не легкое 8 наименее тяжелое, легчайшее 7 тяжелое не в столь малой степени, легкое не в столь большой степени 6 менее тяжелое, более легкое 5 тяжелое, легкое 4 более тяжелое, менее легкое 3 значительно более тяжелое, значительно менее легкое 2 самое тяжелое, легкое в наименьшей степени A 1 не тяжелое, не легкое Отсюда вы видите, сколь многого недостает для того, чтобы одна земля с необходимостью двигалась к другой, — даже части земли, находящиеся за пределами собственной окружности, не имеют такого импульса.
Эльпин. Вы считаете, следовательно, что эта окружность определена?
Филотей. Да, поскольку вопрос идет о наибольшей тяжести, которая может быть в наибольшей части или, если тебе угодно (ибо весь шар не тяжел и не легок), во всей земле. Но что касается промежуточных различий тяжести и легкости, то я скажу, что они могут принимать столько же различных ступеней, сколь различны веса различных частей, находящихся между наиболее тяжелым и наименее тяжелым.
Эльпин. Значит, эту лестницу надо принимать в особом смысле.
Филотей. Каждый обладающий рассудком, может сам понять, в каком смысле ее надо принимать. Этим сказано достаточно по поводу приведенных доводов Аристотеля. Теперь посмотрим, приведет ли он еще какие-либо другие, кроме разобранных выше.
Эльпин. Позвольте этот вопрос обсудить в следующий день, ибо меня ждет Альбертин, который хочет прийти сюда завтра. Я думаю, он сумеет привести все наиболее смелые доводы в пользу противоположного мнения, так как он основательно изучил господствующую философию.
