ТЯПКИН - О трёх незабываемых беседах с Курчатовым

О трёх незабываемых беседах с И.В. Курчатовым

молодого сотрудника, ныне профессора и заслуженного

деятеля науки РФ А.А. Тяпкина (июль 2002 года)

1. В сентябре 1949 года я появился в секторе М.С. Козодаева для прохождения преддипломной практики и для выполнения затем самой дипломной работы. Руководимый М. С. Козодаевым сектор в так называемой Лабораторий Измерительных Приборов Академии Наук находился в главном здании в корпусе “К” на третьем этаже рядом с дирекцией И.В. Курчатова. Моя первая встреча с этим прославленным организатором атомной науки и техники состоялась неожиданно в один из вечеров в октябре того же года, когда я помогал механику нашего сектора Ивану Яковлевичу Рыжкову собирать для запланированной установки рамки из текстолитовых пластин, которые он изготовлял на фрезерном станке. В этот вечер мы задержались больше обычного, и вдруг в половине двенадцатого открывается дверь нашей мастерской и с веселым возгласом “Привет неутомимым работникам трудового фронта!” к нам вошел сам Игорь Васильевич. Как потом выяснилось, он имел обыкновение в это позднее время выходить из своего кабинета, чтобы короткой прогулкой по коридору одобрить себя перед ночным бдением у телефона в ожидании звонка от Лаврентия Павловича Берия и других членов Правительства, поскольку такой режим ночной работы задавался самим И. В. Сталиным.

Оказавшись рядом с крупнейшим организатором советского атомного проекта, который полтора месяца назад завершился успешным испытанием первой советской атомной бомбы, я, конечно, испытал огромное волнение и с трудом пояснил Игорю Васильевичу, что мы только начинаем создавать установку, с которой по задумке нашего шефа Михаила Силыча в космических лучах будет измерено время жизни недавно отрытой английской группой новой частицы π – мезона. На это Игорь Васильевич заметил, что он уже обсуждал с Козодаевым эту смелую задумку и сказал ему, что в космосе скорее всего можно будет получить лишь верхнюю оценку среднего времени жизни этой частицы, поскольку она ожидается на много меньше, чем у мю-мезона, но скоро у нас будет запущен мощный ускоритель и на нём следует проводить подобные исследования, а пока в космических лучах полезно будет вам столкнуться со сложностью этой проблемы и тем самым подготовиться к штурму этого научного бастиона на пучках самого крупного ускорителя, запуск которого не за горами. После этого Иван Яковлевич перебил этот очень интересный для меня разговор, обратившись к Курчатову с такой нескромной просьбой: “Игорь Васильевич, а можно ли мне взять завтра днем на полчаса Вашу машину, чтобы привести свою сестру из рядом расположенной ведомственной больницы?” Игорь Васильевич лукаво улыбнулся и весело произнес в ответ:

- Ну, конечно, можно, ведь я завтра никуда не сбирался выезжать, подойди утром прямо к моему секретарю Татьяне Сильвестровне и скажи, что я разрешил послать мою машину за твоей сестрой.

На утро следующего дня Иван Яковлевич Рыжков явился к 10 часам утра к Т. С. Алексанровой и она сказала ему, что Игорь Васильевич уже в кабинете и дал ей задание послать свою машину с С. Я. Рыжковым в больницу за его сестрой, и что шофер ждет Вас внизу. Как стало затем известно, Иван Яковлевич вылез из машины и проковылял в регистратуру (у него на правой ноге был деревянный протез до самого колена), а шоферу правительственной машины с соответствующими огнями на крыше пришлось успокаивать медицинский персонал, обеспокоенный появлением машины Курчатова у больницы.

В тот же день перед обедом к нам в мастерскую вошёл раздраженный М. С. Козодаев и начал отчитывать Ивана Яковлевича:

- Как же тебе не стыдно было пойти к очень занятому государственными делами академику и попросить его автомашину для своей частной поездки ?

- Да никуда я не ходил, он сам ко мне пришел! - оправдывался Рыжков.

Тут я пояснил, как вчера Игорь Васильевич в двенадцатом часу ночи застал нас за работой в мастерской.

Но все эти наши доводы лишь немного повлияли на Михаила Силыча, слегка смягчив его первоначальный гнев. Он все равно продолжал возмущаться поступком Иван Яковлевича:

- Ну хорошо, ты не ходил в дирекцию, директор сам пришел к тебе, но это его право посмотреть, кто же там работает допоздна, Но если при каждом посещении наших помещений сотрудники будут обращаться к директору с подобными нескромными просьбами, то у него вскоре пропадет желание проявлять всякий интерес к нашей работе. Кроме того, в моем распоряжении так же имеется служебная машина, и ты мог бы обратиться ко мне аналогичной просьбой, чтобы привести из больницы свою сестру.

И тут Иван Яковлевич подал реплику, которой, по мнению нашего шефа, выдал себя, разоблачив нескромность своего замысла:

- А у Вас, Михаил Силович , не та машина, у Вас же обыкновенная Победа.

- Ах, вот оно в чем дело, но тогда, Иван Яковлевич, тебе нужно лечиться и непременно у невропатолога. - с этими словами Козодаев, хлопнув дверью, покинул мастерскую. Я, проследовав за ним в его кабинет, сказал:

- А вот Игорь Васильевич оказался действительно ближе к тому невропатологу, чем мы с Вами, Михаил Силыч, ведь он дал распоряжение своему секретарю Татьяне Сильвестровне не вообще обеспечить поездку механика Рыжкова, а предоставить ему для этой поездки именно свою правительственную машину со всеми световыми сигналами и специальными сиренами, потому что он отлично понял мечту Ивана Яковлевича проехаться в этой машине, чтобы все, кто встретится на пути, начиная с охранников, открывающих ворота Лаборатории, а затем и медицинский персонал больницы и также его сестра видели, каким уважением он пользуется у самого И. В. Курчатова.

Знаете ли Вы, что любой разумный человек скажет, что не может быть улыбки без кота и дыма без огня, что-то там, в космосе, должно быть, теплое, излучающее ЭМ-волны, соответствующее температуре 2.7ºК. Действительно, наблюдаемое космическое микроволновое излучение (CMB) есть тепловое излучение частиц эфира, имеющих температуру 2.7ºK. Еще в начале ХХ века великие химики и физики Д. И. Менделеев и Вальтер Нернст предсказали, что такое излучение (температура) должно обнаруживаться в космосе. В 1933 году проф. Эрих Регенер из Штуттгарта с помощью стратосферных зондов измерил эту температуру. Его измерения дали 2.8ºK - практически точное современное значение. Подробнее читайте в FAQ по эфирной физике.